Размышления Джона Стюарта Милля часто упоминаются при обсуждении дезинформации как теми, кто опасается государственного вмешательства в свободный доступ к информации, так и теми, кто хочет его защитить. Рассматривать философию Милля имеет смысл, ведь он был одним из величайших защитников свободы в философской традиции. Свободный доступ к информации занимает центральное место в его теоретической и практической философии. Милль рассматривал последствия с чисто эмпирической точки зрения, но в сочетании с романтизмом, главенствующим в поэзии девятнадцатого века, который была тогда еще совсем в новинку, ведь поэзия возродила его к жизни. Милля растил строгий, вероятно, даже тираничный отец, который хотел создать из него великого мыслителя. Его книга «О свободе», опубликованная в 1859 году, остается убедительной апологетикой либеральной идеи о том, что обеспечение индивидуальной свободы — лучший способ формирования счастливого и справедливого общества. Ее значение для дезинформации куда более опосредованно, чем кажется большинству.

Милль и Милль

Джон Стюарт Милль родился в Пентонвилле, Англия, в 1806 году, и стал одним из основателей современного либерализма. Мы многое знаем о его юности, поскольку он подробно описал ее в автобиографии. Джон был сыном Джеймса Милля, который вместе с Иеремией Бентамом, был влиятельным сторонником зарождающегося течения утилитаризма. В целом, они считали, что морально правильное действие принесет наибольшее добро. Они отождествляли добро с удовольствием, следовательно, как и Эпикур, в том, что касалось ценностей, они были гедонистами.

Хотя Джеймс Милль проповедовал идею получения удовольствия, он растил Джона беспрецедентно строго. Джеймс Милль однозначно пытался создать гения, который продолжит дело утилитаризма. Отец не позволял ему играть с другими детьми. Его обучали греческому с трех лет. К восьми годам он прочитал весьма много греческих классических произведений и знал историю, арифметику, физику и астрономию. Позднее Милль длительное время страдал от уныния и даже совершил попытку самоубийства. Поскольку на выздоровление его вдохновила романтическая поэзия, Милль осознал, что философия Просвещения содержит лишь «одну часть истины». С того момента он пытался совместить культуру чувств с культурой справедливого общества.

Без критики истины не существует

В противовес Канту, Милль считал, что априорное знание объективных фактов невозможно. Разум не возвышен в порядке вещей, он лишь часть природы. Следовательно, Милль доказывает, что знание можно получить лишь эмпирическим путем и путем логических рассуждений, производимых на основании таких наблюдений. Поэтому Милля считают натуралистом, чьи идеи касательно мышления ближе к точке зрения Юма, чем Канта или Платона.

При всех отличиях от позиции Юма, размышлениям Милля присущ некий оптимизм. Милль характеризует историю науки как сочетание нашего знания, полученного путем индуктивного мышления, а также как рост нашего знания касательно индуктивного мышления. Знания углубляются, и это происходит все эффективнее. Чем больше человек узнает о мире, тем более естественной становится для него индукция. Постепенно человек становится самокритичным и систематичным. Тем не менее, поскольку индукция всегда основывается на эмпирических наблюдениях, новые данные почти всегда могут означать, что нам необходимо скорректировать мышление. Правда временна, ведь завтра мы можем осознать, что все это время ошибались!

На этом принципе готовности признавать ошибки и корректировать мнения зиждется сила модернизма. Если некое мнение пережило множество (интеллектуальных) нападок, значит, оно надежное, поскольку мы не привязаны к нему из принципа. Парадоксально, но человек может оказаться правым именно потому, что был не уверен!

Свобода слова — мудрая, целесообразная и справедливая

Эта предпосылка связывает теоретическую и практическую философию Милля. Такая открытость, собственно, является краеугольным камнем политических убеждений Милля, о которых он писал в книге «О свободе». Основополагающим в книге является так называемый «принцип вреда». Он гласит, что действия личности могут быть ограничены лишь для того, чтобы не нанести вред другим личностям:

«Единственной целью, с которой может быть правомерно применена власть над любым членом цивилизованного общества против его воли, является обеспечение ненанесения вреда другим».

В книге «О свободе» также яро защищается свобода слова. Милль, собственно, предлагает три аргумента в пользу свободы и против цензуры. Во-первых, эпистемологический аргумент. Никогда нельзя быть уверенным, что тот, кому не дали высказаться, не прав (частично). Также полезно сталкиваться с ложными рассуждениями, поскольку они заставляют повторно рассматривать свои взгляды и не дает им превратиться в догмы. Кроме того, люди скорее откажутся от ошибочных мнений, если будут участвовать в открытом обсуждении. Во-вторых, утилитарный аргумент. По мнению Милля, обществу полезны конкурирующие идеи. Они в итоге дадут лучшие решения для общества. Это часто связывают с концепцией «рынка идей»: из конкурирующих идей родится истина. В-третьих, мышлению Милля присущ романтический аспект. Цензурировать личность неправильно, у нее есть право на самовыражение и саморазвитие.

Свобода — да, но как?

Милль осознавал, что свобода нуждается не только в институциях для гарантии свобод. По его мнению, не только государство, но и общество могут повредить свободному обмену мнениями. Он правильно предвидел, что в массовых демократических обществах неформальные механизмы социального давления и ожиданий также могут быть тираничными. Поэтому Милль защищал индивидуальную свободу от вмешательства государства, а также диктатов общества, традиций и обычаев, которые, по опасениям Милля, могут задавить индивидуальность. Собственно, по мнению Милля, наибольшую опасность представляет не государственная цензура, а социальная. Иными словами, культура нетерпимости касательно тех, кто смеет думать по-другому.

Что это означает в мире дезинформации? Очевидно, Милль не писал об этом непосредственно. Тем не менее, он писал, что некоторые способы отстаивания мнения все же «могут справедливо подвергнуться суровой цензуре». Он размышлял о речах, которые были нацелены на «подавление фактов или аргументов, ложное представление аспектов дела или искажение противоположного мнения». Намеренно ложная информация вполне подходит под это определение. Следовательно, Милль не был категорически настроен против цензурирования тех, кто действует с дурными намерениями, хотя предупреждал, что сложно определить, кто фактически действует с дурными намерениями. Вероятно, Милль не был бы категорически против каталогизации иностранных вмешательств, реализуемых при помощи ложной информации, совершаемых, финансируемых и поддерживаемых государственным субъектом, что и делает EUvsDisinfo.

Еще одним аспектом дезинформационной угрозы являются технологии и то, кто их контролирует. С точки зрения конкуренции, вполне логично представить себе, что Милля бы обеспокоило сосредоточивание власти на платформах.

Кроме того, в сфере информационных технологий применять идей свободы и вреда Милля становится сложно. Поскольку платформы стараются (и преуспевают в этом) удержать внимание пользователей как можно дольше, собирая тем временем данные о них, хотя сами пользователи не совсем осознают, что предоставляют эти данные, для эффективной адресной рекламы, а в некоторых случаях и предоставляя эти данные известным злонамеренным распространителям ложной информации, следовательно, добровольность действий пользователей оказывается под сомнением.

Тщетно пытаться проецировать идеи великого философа из прошлого на сегодняшние проблемы. Все же, заманчиво рассмотреть труд «О свободе» как набор исчерпывающих аргументов против любых правительственных действий в условиях распространения дезинформации. Но мы не можем низвести до столь узкого толкования аргументы Милля в защиту открытого процесса поиска истины, его предупреждений касательно государственной и социальной цензуры, и его благосклонного отношения к эксцентричным личностям. Его идеи слишком важны и интересны, чтобы так с ними обращаться.